30 день....30? 30! Чуєте? це 30 день війни... ні, навіть не так! Війна почалася 8 років тому... тільки тоді її називали АТО, потім ООС, а а наприкінці, зараз - війна. Окей, пофілософствуємо потім...
А зараз, ДЯКУЮ до неба усім нашим захисникам за цей сонячний ранок, за цвіркання пташок за вікном та цю філіжанку кави з цигаркою! Дякую за те, що можу спілкуватися з вами!ДЯКУЮ!
Я не можу збагнути "за що?" , я не можу не читати ці кошмарні історії... читаю та плачу... ЗА ЩО? Як вийшло, що у 21 столітті стало можливим таке дикунське , просочене ненавистю та злобою, одержиме до руйнування, знищення , винищення під корінь ... А де ж гуманізм, людськість?! Я вже мовчу про любов та повагу, гідність та чесноту. Таке враження, що століттями вирощували та пестили ТАМ регрес людини до звірячого становища. Але навіть звір не чинить так... Хто вони, ті що живуть ТАМ, хто скидає бомби, хто стріляє у жінок та дітей? Хто вони є? Бо то не люди, та навіть не звіри.... Нечисть?
" «Тьотя, візьми печенько», - каже п`ятнадцятирічний хлопчик-біженець до жінки у Дрогобичі. «Та ні, синку, я місцева, у мене є. А ти їж». «Тьотя, з’їж печенько , пом’яни моя маму… її вже нема». Їх було 5 дітей у сім’ї, всі сиділи у Маріуполі у підвалі. І діти захотіли пити. Мама вийшла на двір, щоб натопити снігу і її підірвало на очах у дітей. Старший хлопчик посивів… Всіх братиків і сестричок він якось привіз у Дрогобич.
Не могла з цим заснути, хотіла вам написати. Щоб пом’янути цю маму …"
Ксения Хижняк
«Сегодня подруга, у которой мы живём в Берегово, рассказала, как сопровождала на границу женщину с четырьмя детьми. Из Мариуполя.
Вырвались на эвакуационном автобусе. Она учительница. Из четверых детей родной только один.
Второй - племянник, ребёнок сестры. Сама сестра вышла в какой-то из дней из бомбоубежища то ли за водой, то ли за едой и не вернулась.
Третий ребёнок - соседей. Родители погибли, а его заметили в руинах соседского дома и забрали к себе в подвал.
Четвёртого ребёнка она увидела, когда с первыми тремя бежала на эвакуационный автобус. Сидел рядом с мертвыми родителями. Схватила его и рюкзак, потому что подумала, что в рюкзаке наверняка документы. Так оно и было.
Выехали чудом. Автобус, который ехал за ними, расстреляли.
На границе она так и сказала - разрешения ни на кого из детей, кроме одного, нет, делайте, что хотите. Их всех выпустили. Уехали дальше в Венгрию.
Нужно что-то написать в завершение истории, но я не понимаю, что. Я просто вообще не понимаю.»
В последние дни я превратилась в замороженную и равнодушную субстанцию. Единственное чувство, которое наполняло меня до краев - чувство животного страха. Я была обречена. Хотите знать, как я переживала обстрелы? Я, взрослый человек, во время бомбёжек держала за руку маму и прижималась к ней, как в детстве, когда хотела укрыться после страшной сказки.
Моя жизнь стала кошмаром. Жизнь моего города превратилась в ад. Вокруг были герои. Я была слабой и измученной: боролась с паническими атаками и считала себя виноватой во всем. Мне было страшно признаться другим, что мне страшно. И я хотела быть полезной хоть кому-то.
За неделю до этого ко мне пришла Наташа. Моя коллега. С мужем и сыном. Они ходили по городу и снимали видео. Чтобы показать всем этот кошмар. Я спросила у нее:"Что делать мне?" Она сказала: "Выжить, Надя. Нам нужно выжить". " Я уточнила у нее:"Как помочь городу?" Она ответила:"Не знаю"
Они втроём ходили в детскую реанимацию, где врачи находились круглосуточно, брали телефоны их близких и во время редких сеансов связи отсылали им сообщения. Сообщали, что все живы и здоровы.
Потом в ее квартиру влетело две мины и погиб муж. Это была первая близкая нам смерть. Только день назад мы видели человека. Живого. Здорового и сильного. Спокойного и уверенного в том, что он будет жить долго. И вот его нет. Просто потому что какой-то урод выстрелил в жилой дом.
Накануне нашего отъезда бомбили не переставая. Мы думали о том, как уехать. У нас была одна призрачная машина. Девять человек и собака, которых нужно вывезти. И минимум шансов дойти до гаража. Он находился в районе школы, а там лупасили из всех видов оружия. Оккупанты вообще не стеснялись. Они выбирали квадрат на местности и разбивали его до руин.
В один и тот же многоэтажный дом попадали десятки раз. Клянусь, там никогда не было наших военных. Ни одного. Там жили мирные люди, которые надеялись, что бомбить закончат и они выйдут за водой или готовить еду на костре. В эти дома влетело с десяток снарядов. Россияне били наотмашь. Мы в подвале слушали эти звуки и задыхались от ужаса. Они похожи на пощёчины. Как будто по домам лупили огромным бичем.
Звуки войны исполняли симфонию смерти. Сначала скрежет огромных зубов великана и железные удары по крыше. Я думаю, это была разминка. Кто-то только готовился к выступлению. Потом шла мелодия градов. Дрожала земля и тряслись стены. Через нас летели огромные слепые убийцы. Мы не могли понять в какую сторону. Везде были люди. Для кого-то из них - это музыка стала последней. Для меня самым страшным был гул самолётов. Я никогда их не видела. Может быть если б увидела, то так не боялась. Я закрывала голову подушкой и мечтала оглохнуть от тяжёлого удара о землю. Земля прогибалась, а самолёт заходил на второй круг и мы снова умирали, до следующего взрыва.
А 15 марта в день рождения моего сына я рыдала в подъезде, что не могу его поздравить и поговорить с ним. Какая смешная неприятность. Я рыдала не из-за того, что бомбили постоянно, не из-за того, что гибли люди, не из-за того, что завтра могло не наступить, я рыдала, что не могу поговорить по телефону со своим сыном.
И произошло маленькое чудо. Прямо в подъезде появилась связь. Мои подвальные соседи передавали друг другу, что Киевстар разбомбили, но кто-то из сотрудников периодически включает генератор и заправляет его бензином, чтобы люди могли хоть минуту поговорить и узнать новости. И пусть по Мариуполю дозвониться было невозможно, но мы могли сообщить о себе родным в других городах. Спасибо, неизвестный человек, который давал возможность мариупольцам раз в день сказать людям, которые сходили с ума от неизвестности, одно единственное слово: "живы".
Именно 15 марта мы услышали новые звуки из симфонии смерти. Они были непохожи ни на один, который звучал до этого. Два сильных мощных взрыва. От них перевернулось все внутри, голова стала огромной и пустой, стены подвала вибрировали ещё некоторое время. Я решила, что это оружие массового поражения. И с ужасом думала, что увижу, когда выйду на улицу.
Потом нам рассказали люди из поселка рядом с Мариуполем, что по городу стреляли российские военные корабли. Нас убивали с земли, с воздуха и с моря. Нас убивали отовсюду. Мой город последовательно превращали в руины.
Мы все реже выходили на поверхность. И в предпоследний день, перед комендантским часом к нам пришел Леша. Он стал сильно выпивать после того, как сходил к своим детям на Левый. Когда он вернулся оттуда, была уверена, ему не страшно. Но у входа в подвал он рассказывал, как падал когда прилетали мины. "Я не слышал звука, но видел, как они взрываются вокруг" . Я тогда призналась ему, что мне очень страшно. Он ответил: "Ты мне это говоришь?" Я была рада, что он не герой, что он обычный человек, что ему тоже страшно. Просто он не подаёт виду. Он и сейчас в Мариуполе. Сидит в подвале нашей девятиэтажки. Не может уехать пока не найдет детей.
Я сейчас нахожусь в Черноморске под Одессой. У сына. Очень тяжело было выезжать. И даже не потому что бомбили и мы ехали в разбитой машине, без стекол и с дырками от снарядов. Тогда у всех был шок. В машине все молились, чтобы доехать и нас не убило снарядами. Нас останавливали оккупанты и задавали какие-то вопросы. Все они звучали, как издевательства. Например, не холодно вашим детям в машине с выбитыми стеклами? Закройте окна, вы простудите детей. Какие заботливые твари. Они бомбили дома, закидывали ракетами жилые районы, бомбоубежища с женщинами и детьми, а теперь беспокоятся, чтобы у мариупольских малышей не было насморка. У меня все внутри переворачивалось, как от выстрелов. "
Таких історій забагато, можна цілу книжку видати...
Комментариев нет:
Отправить комментарий